СССР: конвейер смерти

В 1980 г. я устроилась работать мед. сестрой в отделение гинекологии районной больницы г. Анапы. О том, что стоит за словами «искусственное прерывание беременности», несмотря на начальное медицинское образование, понятие имела смутное. И теперь, спустя годы, увидев и осознав, что происходит в отделении, считаю своим долгом раскрыть весь ужас того, что стоит за словами «аборт» и «искусственные роды».

Работала я постовой мед. сестрой, в круг моих служебных обязанностей входил и уход за женщинами, которым сделали плановые аборты, была специальная мед. сестра, но на ночных дежурствах оставалась одна, работала с дежурным врачом, когда ночью приходили те, кто за плату хотел быстро избавиться от ребенка или по «скорой» привозили так называемые «криминальные аборты» и женщин с начавшимся выкидышем, тогда приходилось помогать врачу.

Хочу сказать, что не раз слышала беседы врача с женщинами, готовившимися к аборту о том, что «до 12 недель плод как человек еще не сформирован и представляет собой всего лишь «сгусток крови». Признаюсь, думала и сама подобным образом.

В одно из дежурств пришла женщина, попросила позвать врача, как выяснилось потом, хотела быстро негласно прервать 7-8 недельную беременность. Врач дал мне указание готовить инструменты. Тогда я впервые увидела, что это за «сгусток крови». Когда врач выскабливал полость матки, в таз, стоявший под женщиной, вместе с кровью плюхнулся маленький ребенок. Он был такой крошечный (6-10 см), что выпал целый, не поврежденный инструментом. У него было все как у взрослого человека: ручки, ножки, личико, только не было ноготков и вместо глаз были щёлочки… Ребёнка вместе с содержимым таза отправили в канализацию. Детей, убитых на более поздних сроках беременности, выкидывали вместе с остальным мусором в мусорные контейнеры, где их растаскивали собаки.

Ещё ужаснее были искусственные роды от 4 до 7 месяцев беременности. Ребёнок часто рождался жизнеспособным, кричал, сучил ножками… Чтобы смерть наступила быстрее, младенца клали на пол, в коробку и открывали окна и двери, чтобы устроить сквозняк. О том, что я чувствовала, видя всё это, писать не буду. Приходя утром на смену, я бежала в абортарий, зная, что там должен лежать ребёнок после искусственных родов, крошка, оставленный умирать. Если младенец был жив, я заворачивала его в махровое полотенце, включала сухожаровой шкаф и укладывала ребёнка на него, чтобы согреть, потом разводила глюкозу и из пипетки кормила малыша. Часто дети выживали, я получала за это выговор, а за ребёнком приезжала «Скорая помощь» и увозила его в детскую больницу. Спустя некоторое время я звонила в больницу, чтобы узнать, что с ребёнком, иногда дети оставались живыми и даже здоровыми.

Один-два раза в месяц к нам в гинекологию приходила на дежурство врач из городской поликлиники. Быстро познакомившись с женщинами, зная причину их прихода в отделение, предлагала свои услуги: за «кругленькую сумму» «освободить» женщину от ребёнка всего в течение нескольких минут. Многие соглашались, потому что успевали рано утром уже уйти домой, никем не замеченными. Делала врач всё сама, мед. сестру звала только, чтобы убрать оставшееся после аборта. Но не зря говорится, что «всё тайное всегда становится явным», вскоре стало известно, как эта врач делала аборты женщинам с большим сроком беременности: вводила в полость матки специальный раствор и прямо рукой вырывала ребёнка, причиняя при этом женщине непереносимые страдания. Своих детей у этого врача не было, и ей, вероятно, не было присуще чувство материнства, видимо именно по этой причине она никогда не уговаривала будущих матерей сохранить жизнь младенцу, и обращение её с женщинами и их детьми было крайне хладнокровным. Сейчас этой женщины уже нет в живых. Мне не хочется называть её фамилию, так же, как и имена других врачей, которых я упоминала.

Пусть каждый, читающий мой рассказ, осознает сам весь ужас происходившего и происходящего в наших больницах до сих пор и принесёт покаяние Богу, пока ещё не поздно!

Раба Божия Анна, прихожанка храма св. преп. Серафима Саровского в детском курорте Анапа.

Это письмо опубликовано иереем Максимом Обуховым.

Детский Молох: конвейер смерти 

Подробный рассказ "врача" о поздних абортах:
...Итак, средств предохранения почти не существовало. Аборты же были вполне доступны и бесплатны, правда, без обезболивания. Обезболивание в тех краях, где я жила, появилось лишь в конце восьмидесятых. За деньги.
Сколько абортов сделала я своим пациенткам за время своей практики, сказать сложно. В бытность интерном, например, спускаться в абортарий приходилось каждый день, с трех до пяти. Кресла в абортарии стояли в ряд, штук десять-пятнадцать, на помню точно, но много. Женщин запускали группами, по количеству кресел. Платные, с наркозом, слева, бесплатные - справа. Между креслами садилась акушерки, по одной на два кресла. Их задача была - держать "зеркало", вставленное во влагалище. Одно - левой рукой, другое - правой. Перед каждым креслом сидело по интерну или по молодому врачу. Между всего этого передвигалась бригада анестезиологов. И - поехали.
Знаете, как определялось, что матка вычищена полностью? По звуку. "Хруст свежевыпавшего снега", так это называлось. Медицина вообще богата метафорами, так уж исторически сложилось. 10-12 абортов за два часа - такова была норма. Рука у меня к пяти часам буквально отваливалась. Как выносили это акушерки с двумя вытянутыми руками на весу - не знаю.
Что чувствуешь в момент, когда делаешь кому-то аборт на раннем сроке? Ничего. Удовлетворение от хорошо сделанной работы в момент, гогда хлюпанье сменяется "хрустом снега". Это работа, как и любая другая. Женщины не только идут на это добровольно, но еще и платят за это деньги. В то время профессия гинеколога, собственно, и стояла на этих двух китах: производство абортов и лечение последствий абортов.
Последствия были разнообразны. Воспаления, бесплодие, кровотечения, нарушения цикла, кисты, эрозии, прободение матки, онкология. На мифическое "воспаление придатков" жаловалась каждая вторая на обычном приеме. Боли, нарушение половой жизни, вечный страх беременности. Было это оправдано? Было. Кто мог позволить себе лишнего ребенка? Да никто. Двое - норма. Трое - уже гражданский подвиг. Больше трех - сумасшествие. Аборты были спасением при отсутствии нормальной контрацепции, злом, нo необходимым. Даже при легкости записи на аборт процветали аборты нелегальные. Женщини с последствиями таких абортов загибались в гинекологических и акушерских отделениях страны, часто оставались инвалидами, нередко умирали от сепсиса - акушерские инфекции и кровотечения являются одними из самых страшных в мире.
Если аборты на маленьких сроках не вызывали чувств, то аборты на сроках поздних были откровенно отвратительны.
Чаще всего они делались не по медицинским показаниям, а по показаниям социальным - глупых пятнадцатилетних дочерей приводили за руку матери, узнавших о грехе слишком поздно.
Здоровых и вполне живых, хотя и нежизнеспособных, младенцев вынуждали к преждевременным родам. Продукт родов, как правило, мог дышать и слабенько плакал. В нашей больнице их клали на подоконник, где они и умирали мучительной медленной смертью в течении нескольких часов. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами.

Ссылка на пост в дневнике "врача", откуда взят этот фрагмент:
http://polet-fantazii.livejournal.com/134708.html

Почему врач в кавычках? Так вроде врачи должны помогать ЖИТЬ, а не умереть. Здесь - все наоборот.
Вспоминаются нацистские врачи - сколько тысяч человек они угробили "передовыми" медицинскими опытами?
А здесь - "врач" убивает детей ежедневно, с утра до вечера.
Лживое общество его оправдало. Лживому обществу нужны палачи, что бы убивали ненужных детей - побочный продукт "любви".